8     Потерянный и возвращенный рай

Конечно, после прочтения предыдущей главы возникает вопрос, а каким же должен быть процесс перехода человека из места, где он был защищен от бездушности и грубости внешнего мира, где он получал все необходимое для своего существования и роста? Ка­ким должен быть процесс рождения, который не ломал бы психику че­ловека на всю его последующую жизнь?

В материнском лоне ребенок проходит этапы всей предшествующей эволюции жизни на земле.

Вначале это эмбрион, маленький росток, неподвижный, но непре­рывно делящийся, который в один прекрасный день закончит свою стадию растения и станет плодом. В этот период его будет поглощать движение, идущее от центра туловища к периферии. Плод двигается и наслаждается этим в своей пьянящей свободе. В этом золотом возра­сте маленькое существо не имеет веса и не имеет никаких преград. Его носят воды, давая ему свободу рыб. В этот период околоплодный пузырь растет быстрее, чем малыш и ему хорошо пребывать в царст­ве, которое не имеет границ. Если иногда он и коснется их то, как ему покажется, они тут же отодвигаются вдаль. Существуют исследования этого периода жизни ребенка, которые свидетельствуют, что лица ма­лышей этого возраста ничего кроме безмятежности и восторга не вы­ражают.

Во второй половине беременности все меняется, потому что ребенок начинает расти быстрее, чем околоплодный пузырь. Теперь он все ча­ще и чаще встречает стены, которые стесняют его свободу. Прежде почти безграничное царство становится тюрьмой и начинает сжимать своего пленника. Ребенок приноравливается, пригибает голову, стара­ется стать меньше. Конечно, он не знает, что это растет он сам.

И вот однажды тюрьма оживает и начинает, как удав сжимать свою добычу. И это будет продолжаться целый месяц, последний месяц бе­ременности, подготавливая узника к заключительной буре. Вначале пленник пугается, но потом ему даже понравятся эти объятья и ласки. И когда возникает новое мягкое ласковое сжатие, он дрожит от удо­вольствия, подставляя спину и пригибая голову.

Но однажды эти ласки кончаются. Прежде нежные сжатия превра­щаются в ураган. Сила, прежде нежно сжимавшая ребенка, теперь не обнимает его, а раздавливает. Изо всех сил ребенок противится это­му. Но он не может противостоять этой огромной, сумасшедшей силе. Сжатые плечи, прижатая голова, сердце, готовое разорваться. Страх охватывает все маленькое существо. Стены сжимаются снова, и тюрь­ма становится воронкообразным туннелем. И узник стремится вы­рваться из своей тюрьмы, для этого он делает неимоверные усилия. А окружающие его стены сжимаются еще сильнее. И, наконец, происхо­дит взрыв! Стены рушатся, тюрьма исчезает... Вокруг пустота. Пугаю­щая свобода, но... "Я существую"... Ребенок переполнен тревогой, по­тому что уже ничто не сжимает его спину. Он кричит от страха. Как по­нять этого малыша и как успокоить его?

Для того чтобы не было трагедии рождения человека необходимо говорить с рождающимся младенцем на его языке, на том самом язы­ке, на котором говорят все влюбленные. Но влюбленные не говорят друг с другом, они касаются один другого, а чтобы язык касаний был более красноречив и понятен, они даже гасят свет и в сумраке, слегка касаясь своими руками и телами, они ведут разговор, нежно обнимая друг друга.

Точно так же нужно разговаривать и с новорожденным, руками неж­ными и любящими, которые очень спокойно почти незаметно помога­ют происходить чуду рождения. Но сначала давайте погасим свет. Как можно любить при свете прожектора. А сумрак умиротворяет и успо­каивает.

А теперь создадим тишину. Правда, мы очень любим поговорить. Создать тишину, быть внимательным к другому, выслушать его, а тем более почувствовать без слов. К этому надо готовиться. Этому еще надо поучиться. Женщина, которая рожает в тишине, да еще и в полу­мраке это совсем неожиданная для нее обстановка, она застает ее врасплох настолько, что может быстро привести к панике.

Тем не менее, все присутствующие должны двигаться неторопливо и говорить очень мало и если можно, то даже шепотом. А когда ребенок появится, прекратить всякий разговор, даже самый тихий. Вот и он! Сначала голова, затем руки, которым помогают освободиться, просу­нув по пальцу подмышки. Поддерживая, таким образом, ребенка его поднимают, стараясь не трогать его голову, и кладут прямо на мате­ринский живот. Он сейчас по размеру и форме точно соответствует малышу. И еще, это место позволяет сохранить пуповину целой.

Совершенно неправильно и жестоко перерезать пуповину сразу же после появления ребенка из материнского лона. Пуповина должна быть сохранена до тех пор, пока она пульсирует. Мы должны помнить, что воздух, быстро наполняя легкие малыша, производит эффект ожо­га. Это можно сравнить с вдыханием во внутрь легких плотного табач­ного дыма некурящим человеком.

Дышать это значит, быть в согласии с универсальным вечным пульсом. Дыхание это встреча двух вселенных, когда внешний мир и мир внутренний пытаются соприкоснуться. Воздух и кровь текут навст­речу друг другу и стремятся слиться. Кровь приходит в легкие темная, обессиленная, обремененная отходами, постаревшая. Здесь она осво­бодится от своего бессилия, от своей старости и наполнится энергией и молодостью, и снова живая и алая погрузится в глубину большого круга кровообращения, снабжая энергией и кислородом ткани всего организма. А сердце как опытный уличный регулировщик распределя­ет непрекращающийся поток крови, направляя ее в нужные русла. Ес­ли до рождения кровь плода для своего обновления притекала к пла­центе, которая выполняла функцию легких, то после рождения проис­ходит революция. Кровь до сих пор текущая через пуповину устремля­ется в легкие. Ребенок берет на себя дыхание обогащение крови своими легкими. В этой функции он становится независимым от мате­ри. И это только первый шаг. Во всем остальном он еще полностью за­висим от нее.

Появившийся на свет младенец, после двух трех громких вскри­ков, быстро успокаивается. И в наступившей тишине начинает зевать, чтото лепетать, потягиваться, как будьто в эту жизнь он вошел по­сле долгого сна. И это с непривычки удивляет и даже пугает, так же как пугало бы улыбающееся лицо рожающей женщины.

Аноксия это недостаток кислорода, к чему очень чувствительна центральная нервная система. Ребенок, который испытал нехватку воздуха, может получить непоправимую травму мозга, которая потом будет давать о себе знать в течение всей его жизни. Поэтому при рож­дении ребенок не должен ни на мгновение испытывать недостатка кислорода и природа об этом своевременно позаботилась. Она сдела­ла так, что во время этого опасного переходного периода младенец получает кислород из двух источников через свои легкие и через пу­повину. Пуповина продолжает питать ребенка кислородом до тех пор, пока легкие не примут на себя смену. И пуповина, после того как ре­бенок уже вышел из лона матери продолжает пульсировать еще очень долго четыре или пять минут. Теперь, получая кислород через пупо­вину, защищенный от аноксии, ребенок может, не спеша привыкать к легочному дыханию. И едва ли при этом он будет кричать. Для того чтобы это чудо произошло, нужно просто немного терпения, не нужно ничего ускорять, нужно дать время ребенку привыкнуть.

Перерезать пуповину немедленно, значит грубо лишить мозг кисло­рода. На такой садизм все существо ребенка очень бурно реагирует: паника, возбуждение, душераздирающие крики. Преждевременным отсечением пуповины создается самый значительный стресс. Это оди­наково, что пережать горло, когда становится невозможным ни вдох­нуть, ни выдохнуть. Надпочечная адреналовая "система тревоги" в этот период работает на всю свою мощность, включаются все защитные системы маленького организма. Еще бы, вместо ласковой встречи, ко­торая должна была состояться в человеческом большом мире, его встречают попыткой удушения. И это приводит к появлению условного рефлекса жизнь это то, от чего нужно защищаться, а для этого нуж­но быть агрессивным.

И все выглядит иначе, если пуповина цела. Мозг ни на мгновение не лишается кислорода. Наоборот, он получает его из двух источников. И кровь без толчка меняет свою дорогу, плацентарное дыхание плавно заменяется на легочное. При выходе ребенка наружу, прежде сжатая грудная клетка расширяется, и это автоматически приводит к вдоху. И это производит эффект ожога. И ребенок делает в ответ яростный вы­дох, он выталкивает воздух это крик, но, потом... Следует пауза, ино­гда перед этой паузой крик повторяется два или три раза. В это время не надо спешить, дайте ему прийти во внешний мир в своем темпе и ритме. Дальше будет проще, потому что дыхание будет установлено без насилия и спешки.

Как устроить малыша на материнском животе? Положите его спин­кой вверх, подвернув под него ручки и ножки. Это привычное для него положение. Из него он начнет свое движение вперед, к распрямлению, вытягиванию, раскрытию в собственном темпе и ритме. Кроме того, положение ребенка на животике позволяет, видеть, как дыхание на­полняет тело малыша. В это время он целиком дыхание, волны кото­рого пробегают по его спинке от затылка до поясницы.

По мере того, как дыхание заполняет тело малыша, мы видим, что начинает происходить чудо. Вот ручка, чаще всего правая, начинает освобождаться изпод живота. Эта ручка вытягивается, осторожно трогает материнский живот и возвращается обратно. Затем на такое же движение решается другая и исследует то обширное, кажется бес­конечное пространство, в которое судьба привела маленького путеше­ственника.

А теперь ножки, они вытягиваются одна за другой, двигаются, ищут опору, встречают пустоту. Чтобы успокоить их, надо предложить им поддержку, надо помочь им найти опору, чтобы они могли оттолкнуть­ся. И все пришло в гармонию, все движется вместе, нет ни одной час­ти тела ребенка, которая не было бы заполнена движением и теперь ребенка можно положить на бочок. Головки лучше совсем не касаться. Она так много вынесла, прокладывая дорогу рождению, и любые при­косновения напоминают ей малоприятные переживания. Рождение уже закончилось. Пуповина не пульсирует. Вот тогда ее перерезали и мож­но не спеша переходить к следующему этапу.

Пусть руки, касающиеся ребенка, будут нежными и сильными. Их дви­жения должны быть медленными и не резкими. Они не только ласкают ребенка, но и массируют его. Вот они пробежали по спинке. Пусть они легко сожмут ее, как это только что происходило в матке. Это происхо­дит, когда еще бьется пуповина. Пусть он узнает в прикосновении этих рук ту мать, которая ласкала его в последний месяц его пребывания в ее лоне. Руки спокойно и нежно поглаживают спинку малыша, точно мягкие волны, проходящие по всему телу то в одну, то в другую сторону.

Через руки младенец чувствует все. Возбуждение или спокойствие, нежность или насилие. Он знает, любят его или равнодушны к нему, или же, что совсем плохо, не желают его.

Для женщины испытание закончено. Для малыша оно только начи­нается. Пусть руки матери просто полежат на спинке ее малыша, не двигаясь и не высказывая нетерпенья, спокойные, любящие, а не дро­жащие и экзальтированные. Через такие руки к ребенку переходит любовь, умиротворяя и успокаивая его.

Гиппократ считал, что к концу беременности ребенок чувствует, что его жизненные запасы истощаются и, чтобы спастись, ему нужно бежать из пещеры, которая его укрывала. Для этого он начинает тол­каться ногами, пробивая себе путь к свободе.

Все правильно. Именно в теле ребенка образуется гормон, ответст­венный за начало схваток. Похоже, что ребенок сам решает, когда ему надо родиться. Во всяком случае, он яростно борется за свое рожде­ние. Но, родившись, он вдруг обнаруживает, что "мама", которая преж­де нежно обнимала его, исчезла. И тогда руки матери успокаивают ре­бенка, говоря ему: "я здесь, рядом с тобой, мы спасены оба, я и ты".

Теперь ребенок навсегда покинул лоно своей матери, но они снова встретились, и по новому открыли себя друг другу. Но предстоит еще один шаг, который откроет малышу, что отделение от матери несет не только боль или испуг, но и радость. Для этого в заранее подготовлен­ную маленькую ванну, в которой вода будет иметь температуру 38 39 градусов, бережно опустим ребенка. И как только он окажется в воде, его вес исчезает, он становится таким же невесомым, каким только что был в лоне матери. И тогда первое разделение становится радостью. Ребенок полностью доверяется рукам, поддерживающим его в ванне и все в малыше, что еще оставалось зажатым, напряженным начинает оживать и двигаться.

Удивительно! Ребенок открывает глаза, огромные и внимательные, которые спрашивают: "где я, что со мной происходит? И мы видим, что перед нами, без всякого сомнения личность. Только страх перед про­исходящим и перед неизвестным заставлял его закрывать глаза. Пе­ред этими вопрошающими глазами думать, что новорожденный не ви­дит и не слышит невозможно. Скорее, это мы были прежде слепыми и глухими.

И теперь свободный от страха младенец начинает изучать свое но­вое царство. Малыша снова поглощает движение. Голова медленно поворачивается то в одну, то в другую сторону, оживает и открывает­ся одна ладонь, она всплывает и исследует пространство. Затем дру­гая отправляется в тот же путь вслед за первой. Они касаются одна другой и снова расходятся.

Ноги, прежде робкие и поджатые, начинают выпрямляться. Вот одна из них встретила край ванны и отталкивается от нее. Это движение то одной, то другой ножкой повторяется. Ребенок испытывает удовольст­вие, он играет. Он весь поглощен исследованием окружающего его пространства и в то же время своего тела. Его уже ничто не пугает, по­тому что все хорошо. Он весь поглощен движением, все в нем живет и движется в полной гармонии.

Теперь, когда все страхи рассеяны, настало время покинуть водную среду. Выходя из воды, он вновь обретет тяжесть своего тела и чтобы она не тяготила его, нужно чтобы это доставило ему удовольствие. Бу­дем вынимать малыша из воды медленно. Почувствовав тяжесть сво­его тела, он испускает крик, но мы снова опускаем его, и вес снова ис­чезает. Затем снова вынимаем. Тело то становится легким, то снова приобретает вес. Это как игра и вскоре она становится приятной ма­лышу. Теперь можно окончательно покинуть ванну. Его кладут на предварительно подогретые пеленки и заворачивают, оставляя сво­бодными ручки и голову. Он еще не привык к холодному миру людей и в мягком белье из хлопка ему будет тепло. Ребенка кладут на бочок, не на спинку, и в этом положении он может сколько угодно шевелиться в свое удовольствие. Еще раз поддержим его за спинку, чтобы он снова почувствовал опору позади себя и оставим его одного, этим самым, давая ему познать неподвижность. И малыш остается спокойным, по­тому что доверяет нам и свободен от страха и вместо того, чтобы за­щищаться от нового, он принимает его. Иногда он, возможно, испустит крик, но это будет протест или удивление, но не страх или боль.

И так, большое путешествие из одного мира в другой приходит к концу. Полностью пробудившись, преисполненный благополучия ребе­нок встречает материнскую грудь.