6    Опустошительная депривация

Реже, чем врожденное слабоумие, встречается деменция слабо­умие приобретенное. Причиной такой патологии могут быть раз­личные инфекции, перенесенные ребенком в раннем возрасте, черепномозговые травмы и интоксикации.

Особое место занимает задержка психического развития, вызван­ная эмоциональной, сенсорной и социальной депривацией (отсутствие или недостаточность любви со стороны родителей, недостаток инфор­мации и недостаточность общения). В Индии существует легенда, которая может служить очень ярким примером результатов полной де­привации детей. В пятнадцатом веке при дворе Акбара правителя Великой Могольской империи в Индии между учеными однажды воз­ник спор. Одни из них говорили, что сын китайца без всякого обучения заговорит покитайски, а сын араба поарабски и т. д. Другие счита­ли, что дети будут говорить на том языке, которому их обучат и что, на­циональная их принадлежность в этом случае не имеет никакого зна­чения.

Акбар разрешил этот спор таким образом. Он велел поместить но­ворожденных, происходящих от разных национальностей, в комнату, до которой не доходили бы звуки человеческого голоса. За детьми ухаживали люди с отрезанными языками; ключ от комнаты, в которой находились дети, Акбар носил у себя на груди. И так прошло семь лет. Через семь лет комнату вскрыли и вместо человеческой речи на раз­ных языках придворные ученые услышали нечленораздельные звуки похожие на блеяние, лай, мяуканье. Эти дети не только не говорили ни на одном языке, но даже совсем не имели человеческой речи. Они бы­ли глубоко слабоумны.

Если глубоко задуматься об условиях, в которых наши дети растут с первого дня рождения до года, а в некоторых случаях и старше, то можно с сожалением отметить, что все они в какойто степени испы­тывают на себе депривацию. Остальное же время, когда мы общаемся с ними, мы их старательно "усредняем".

Каковы должны быть условия развития ребенка, при которых не возникали бы, пусть даже слабо выраженные, симптомы депривации? Где та мера сенсорной, эмоциональной и социальной насыщенности, которая соответствовала бы психическим потребностям ребенка? По­ка еще не существуют психологические тесты, при помощи которых можно было бы определить степень интеллектуального и эмоциональ­ного голода ребенка, что сделало бы возможным создание соответст­вующих условий насыщения в пределах необходимого.

Но это только одна проблема, которую теоретически както решить можно. Другая проблема мы, родители. Каждый из нас, взрослых, взаимодействует со своим ребенком в соответствии со своими лично­стными особенностями. И можем ли мы дать ему то, что необходимо, чтобы не появились симптомы депривации, или нет? Как найти ту зо­лотую середину отношений со своим малышом, которая создаст опти­мальные условия его психологического и физического развития? Дело в том, что передозировка сенсорной, эмоциональной и социальной на­сыщенности жизни ребенка также может породить искривления психи­ческого и эмоционального развития малыша.

Конечно, можно предполагать, что передозировать сенсорной и со­циальной информацией невозможно, потому что ребенок возьмет ров­но столько, сколько может вместить в себя, насколько позволяют ему это сделать его способности и возможности. С этим можно согласить­ся, при условии, что мы не будем "кормить" его этой информацией, как рождественского гуся. (В прошлые времена гуся, предназначенного к рождественскому столу, кормили насильно, заталкивая ему пищу в рот). Как определить меру? Возможно, единственным средством, оп­ределяющим степень необходимого насыщения, является здравый смысл родителей.

И опять проблема, потому что здравый смысл понятие относитель­ное. Каждый родитель воспитывает ребенка исходя из своего здраво­го смысла. Одни родители хотят сделать из своего ребенка то, чего они сами, в силу какихлибо обстоятельств, не смогли добиться. Другие пытаются сделать из своего малыша гения, но настолько переусердст­вуют в этом, что вообще отбивают у него охоту заниматься чемлибо продуктивным. Третьи стремятся воспитать из своего ребенка "настоящего человека", и воспитывают его в строгости (Под строгостью они понимают наказания за каждую, даже небольшую провинность). И почти всегда забывают при этом, что ребенок тоже личность, инди­видуальность, а не кусок воска, из которого можно лепить все, что угодно. Есть и такие родители, и таких немало, которые считают: их дело родить, а воспитают их малыша в яслях, садике и школе люди, которые специально этому учились.

Но садик, ясли и школа имеют свою усредненную программу, по ко­торой ученика подгоняют под усредненный тип человека. И если сен­сорная и социальная депривация может быть хоть както компенсиро­вана в этих учреждениях, то ответственность за эмоциональный голод всецело ложится на плечи родителей.

Ребенок хочет знать, что его любят, что он нужен и что он равно­правная личность в семье. Он должен чувствовать, что с ним считают­ся, уважают его и что его дела и проблемы не безразличны его роди­телям. А если вы будете постоянно говорить ему, что вы любите его, но сердце ваше будет оставаться холодным, то он сразу же почувствует это, потому что воспринимает отношения между людьми не умом, а сердцем.

Когда мать или отец действительно любят свое дитя, то им совсем не надо постоянно говорить ему об этом. Интонации вашего голоса, когда вы общаетесь с ним, выражение вашего лица, когда ваши взгля­ды ненамеренно встретятся, ваши случайные касания его и искрен­ность вашего участия в его проблемах и интересах, красноречивее всяких слов покажут ваше действительное отношение к нему. И он все поймет и будет спокоен, и психическое его развитие будет идти без всяких осложнений.

Выше мы уже говорили о двух девочках, которые воспитывались у волков, что привело их к глубокому психическому недоразвитию и зна­чительным физическим изменениям, которые в дальнейшем исправить не удалось. Немногим менее драматична судьба детей, выросших сре­ди людей в условиях выраженной депривации. Иллюстрацией этому может служить история Каспара Хаузера.

В мае 1828 года на одной Нюрнбергской улице был обнаружен странный молодой человек, который держал в руке записку, адресо­ванную офицеру драгунского эскадрона, квартировавшего в городе. В записке указывалось, что податель ее родился 30 апреля 1812 года и что он может быть хорошим солдатом.

Обращало на себя внимание необычное поведение юноши. Он не говорил ничего кроме трех фраз: "хочу быть солдатом, как отец", "не знаю", "конюшня". Произносил он их так чудно, будто лишь недавно выучил эти слова. Порой казалось, что юноша говорит с иностранным акцентом. Других слов он не знал и в ответ на любое обращение мы­чал или, что чаще, молчал. Юноша не употреблял другой пищи, кроме воды и хлеба. Складывалось впечатление, что он питался только этой пищей и о другой не имел понятия. Было обнаружено, что он хорошо видит в темноте, но плохо при ясном свете (будто привык сидеть во мраке). Когда юноше дали карандаш и бумагу, он стал чтото рисовать и писать, но разобрать удалось только два слова "Каспар Хаузер". Ре­шили, что это его имя, однако он никак не реагировал на это обраще­ние. Из записки стало известно, что он один из десяти детей, какогото бедного человека и что он до 16 лет провел в полной изоляции от людей, ничего не слыша, не видя, не получая никакой информации из окружающего мира.

У Каспара было множество нарушений, связанных с тем, что он дли­тельное время находился в тесном помещении и большую часть вре­мени лежал на соломе. Его ноги были искривлены, был он очень неук­люжим и не координированным. Ступни ног юноши были мягкими, как у младенца (так бывает, если человек почти не ходит). Со временем он стал много двигаться, но так и не смог научиться ходить как нормаль­ный человек.

Многие Нюрнбергцы предполагали, что этот юноша идиот, покину­тый своими родителями. Однако чем больше Каспар жил среди людей, тем быстрее обретал человеческие навыки. Обладая феноменальной памятью, он был достаточно сообразителен и любознателен. Юноша относительно легко усваивал полученную информацию и пользовался ею адекватно.

Когда он научился говорить, то рассказал, что "он не знает, кто он такой и откуда он пришел, потому что только в Нюрнберге увидел бе­лый свет. Он все время жил, в какойто лачуге, где сидел на охапке соломы, брошенной на землю. Он никогда не слышал ни звуков жизни, не видел солнечного света. Он пробуждался, засыпал и снова пробуж­дался. Когда он пробуждался, то находил возле себя ломоть хлеба и ковшик воды. Иногда вода казалась ему горькой и тогда он вновь за­сыпал, а когда просыпался, то обнаруживал себя в чистой рубашке. Он почти никогда не видел человека, который приносил ему еду. Игруш­ками ему служили две деревянные лошадки и несколько ленточек. Он никогда не болел, никогда не чувствовал себя несчастным. Только од­нажды тот человек ударил его за то, что он слишком шумно возился со своими игрушками.

Однажды человек пришел в лачугу и положил ему на колени доску, на которой лежало чтото белое, человек вложил в пальцы мальчика карандаш, стал водить им по белому и рисовать какието черные зна­ки. Так человек проделывал несколько раз, а когда он ушел, Каспар сам попробовал изобразить то, что рисовал его рукой человек. Потом человек научил его стоять и ходить и, наконец, взял его из лачуги. Что произошло потом, Каспар не знает, он только помнит, что оказался в Нюрнберге с письмом в руке"...

Длительная изоляция от человеческого общества, приводящая к за­держке психического развития, встречается довольно редко. Чаще всего причиной этого являются различного рода хронические болезни, во время которых ребенок не только оторван от сверстников, но и не­редко недополучает достаточно интеллектуальной информации, кото­рую он должен был бы получать от взрослых. И, конечно, очень боль­шое влияние на развитие его личности имеет недостаток эмоциональ­ных контактов, особенно любви к нему.

Описан случай, когда родители алкоголики держали свою дочь до семилетнего возраста в темном туалете, где свет зажигался только иногда. Они практически с ней почти не разговаривали, она была ли­шена какого либо эмоционального общения и, конечно, не имела ни­каких двигательных навыков. Она не могла даже сидеть. Когда она была обнаружена, то степень ее психического развития соответство­вала глубокому слабоумию.

С такими детьми необходимо много и систематически работать, чтобы хоть както восполнить время, упущенное в раннем детстве. Кстати о Каспаре Хаузере, несмотря на то, что его обучению было от­дано очень много времени, его интеллект так и остался на уровне восьмилетнего ребенка.

В 1963 году в Праге вышла монография "Психическая депривация в детском возрасте". Ее авторы Йозеф Лангмейер и Зденек Матейчек описали один из вариантов депривации сепарацию. Этот термин обозначает не только отделение ребенка от матери, но и всякое пре­кращение связи ребенка с его социальной средой. В результате сепа­рации у ребенка в возрасте 4 11 месяцев, гдето через один, полто­ра месяца, после прекращения связи с социальной средой, возникает так называемая анаклитическая депрессия, которая проявляется в нарастании безразличия, ухода в себя, утраты интереса ко всему окру­жающему и т. д.

Особое место в этой книге занимает описание развития детей, пе­реживших длительное пребывание в нацистских лагерях уничтожения. У детей в возрасте от одного года до трех лет отмечались явные при­знаки грубой задержки психофизического развития. Они были крайне раздражительны, хаотичны в своих поступках, визжали, все рвали и уничтожали.

Что касается их развития, то оно было всесторонне задержано. Де­ти не умели есть, ходили под себя, не умели играть. У них была значи­тельная задержка умственного и физического развития. Они были не­большого роста, большинство из них совсем не умели говорить. За­держка развития у них соответствовала олигофрении в степени дебильности. В дальнейшем у них еще длительное время проявлялись нарушения в области чувств: панический страх перед животными, бес­престанная боязнь, что ктото отберет у них еду и игрушки, тревож­ность при появлении незнакомых людей, явное недоверие к окружаю­щим. Со временем многие из названных симптомов несколько сглади­лись, но продолжала оставаться повышенная потребность в проявле­ниях любви со стороны окружающих.

У старших же детей отмечались в основном нарушения поведения. Они становились подозрительны и негативны ко всем окружающим. Подрастая, они становились социально неадекватными: крали, обма­нывали, не считаясь даже с интересами своих родителей и друзей. Проявляли мстительность, гневливость, желание любой ценой защи­тить себя, драчливость, недоверие к людям, стремившимся хоть както им помочь.

В книге чехословацких авторов приводятся интересные данные о воспитании детей в семьях бразильских индейцев и в семьях некото­рых африканских стран, где симптомы депривации у детей почти не встречаются. Объясняется это тем, что их дети больше времени про­водят с матерью и что воспитанием детей занимаются все члены семьи и даже племени. Безусловно, это приводит к ускоренному двигательному и интеллектуальному развитию новорожденных и к более быст­рому приобретению практических навыков.