Можно прощать кого-то и можно простить самого себя. На первый взгляд, кажется, что простить – это, значит, вернуться к прежним отношениям, которые были до возникновения проступка или недоразумения по какому-либо поводу. Иногда даже предлагают забыть о неприятном эпизоде, как будто его никогда и не было. Можно простить долг, если должник не в состоянии его вернуть, можно простить какое-то действие, которое было совершено не намеренно, но как простить человеку насилие, ложь, измену? Когда Иисус Христос сказал: «прости им, ибо они не ведают, что творят», то, что он имел в виду? – не наказывать их, или что? Мы почему-то не виним камень, который попался у нас на пути, и о который мы запнулись, не виним столб, о который расшибли себе лоб, так как шли, задумавшись, и ничего вокруг не замечали.
Из того, что здесь было сказано, можно сделать вывод, что мы виним того, кто может быть виноватым. Для нас очень важно, чтобы в каких-либо неприятностях кто-то был виноватым, и для нас имеет значение, чтобы этот виноватый признал свою вину, или, хотя бы оправдывался. Мало того, нередко люди хотят, чтобы все, или по крайней мере, многие, знали об этом виноватом, как о нехорошем человеке и тоже обвиняли его. Этим самым, они увеличивают его виноватость и свою праведность. Людям хочется, чтобы им сострадали и порицали тех, которые несправедливо к ним относятся. И они в большей мере склонны к тому, чтобы обидчик был наказан, а не прощён, или чтобы он постоянно чувствовал свою вину. Это что, мстительность или что-то другое, и что, значит, прощён, и какие человеческие поступки можно прощать?
Простить – это значит, отпустить прежде виноватого, принять этого человека таким, каков он есть. Но нам трудно простить за что-либо другого человека, потому что об этом другом у нас уже сложилось определённое мнение и уже построен его образ. И вдруг, оказывается, этот образ ошибочный – мы что-то недосмотрели, были слишком доверчивы, или же в этом образе желаемое принимали за действительное. Принять таким, каков он есть нелегко, так как это становится возможным только тогда, когда прежний образ будет полностью разрушен и на его месте должен быть сформирован новый образ, возможно, менее привлекательный, чем образ прежний. При этом происходит своеобразные похороны прежнего человека и этот, новый, в какой-то мере чужой для вас – по крайней мере, не тот близкий, которым он был прежде.
Когда мы виним кого-либо, то в потоке нашего отношения к виноватому, течёт наша энергия и, конечно же, мы хотим вернуть её, и пусть мы не осознаём этого, но желание восполнить утраченную энергию заставляет нас настаивать на виноватости другого человека. Дело в том, что чувство вины делает виноватого донором энергии, которая будет уходить к тому, перед которым человек виноват. И это происходит не только на уровне отдельных людей, но и целых народов. Отсюда геноцид еврейского народа в гитлеровские времена, геноцид армян турками, а поляков украинцами. Это не значит, что геноцида небыло, но помнить его многими десятилетиями и заставлять чувствовать свою вину потомков того народа, предки которого в прошлые времена совершали геноцид относительно другого народа – это можно оценивать как своеобразную форму масштабного вампиризма в пределах целых народов. Вспомните попытки украинской элиты обвинить Россию в голодоморе, а прибалтийские страны хотят сделать Россию виноватой в оккупации их Россией. Но, в действительности, Россия никогда не оккупировала эти прибалтийские республики, так как они принадлежали ей согласно Ништадтского мира, подписанного ею и Швецией в 1721 году по которому Россия купила у Швеции прибалтийские земли и Карелию за два миллиона талеров в своё вечное пользование. И 4 ноября 1721 года русский царь Пётр первый принял титул Императора Всероссийского, а Россия из православного царства стала Российской империей – самой большой в мире.
Прощать очень тяжело, так как память будет постоянно напоминать вам о том человеке, который был до прощения. И, к тому же, принимая другого человека таким, каков он оказался в действительности, вы при этом, соответственно, меняете к нему и своё отношение.
Но всё выглядит иначе, когда человек прощает того, кто убивает его или его близких, или лишает его необходимого для жизни имущества, то в этом случае он, прощая другого человека, считает, что судьба использует преступника, как средство для изменения направления жизни прощающего человека.
Человек может прощать и самого себя, но только в том случае, если его целью является совершенство, а какие-либо проявившиеся особенности личности, не соответствуют его стремлениям к этому совершенству. И тогда человек, простивший себя, осознавая свои несоответствия совершенству, становится более бдительным, чтобы не допустить дисгармонии всех граней своей личности с тем путём, который стал для него целью и смыслом его жизни.